глава 3

— Элис, как же я рада тебя видеть, — выдохнула Белла. Элис шагнула внутрь.

— Не меньше, чем я тебя, — ухмыльнулась она. — Ты не представляешь, как скучно бывает у нас дома без таких простофиль, как ты.

В притворном гневе Белла нахмурилась.

— Эй, полегче ты там, с «простофилями»...

Она попыталась нахмуриться еще сильнее, но попытка потерпела оглушительное фиаско — уже через секунду и Элис, и Белла безудержно хохотали. Казалось, будто они видятся в последний раз, будто у них уже не будет возможности встретиться позже... Белла отогнала эту мысль, но неприятное волнение червем засело в сердце.

— Здравствуй, Элис, — довольно чопорно поприветствовал Чарли, поднявшись с дивана. — Хорошо, что ты пришла составить компанию Белле. Последние несколько дней она только и делает, что грустит.

— Правда? — невозмутимо отозвалась Элис. Ее золотистые глаза внимательно взглянули на Беллу.

— Не больше, чем обычно, — запротестовала та. — Папа, ты выставляешь меня перед Элис не в самом выгодном свете. Тебе должно быть стыдно.

— Я готов провалиться под землю от смущения, — ответил Чарли, но тон его голоса столь явно не соответствовал словам, что хотелось рассмеяться. Таким образом, мало-помалу атмосфера была разряжена.

Что ж, а идея с переводом разговора в шутку явно была не такой уж и плохой.

— Пойдем, — позвала Белла, потянув Элис за собой вверх по лестнице. Девушка безропотно, что было очень на нее не похоже, последовала за Беллой, напоследок улыбнувшись Чарли.

— Чарли невыносим, — пожаловалась Белла, когда они наконец зашли в ее спальню. — Он думает, что знает все обо мне, а потом еще удивляется, что это далеко не так...

Элис усмехнулась, искоса внимательно глядя на Беллу.

— С чего ты взяла, что он не прав?

— Потому что я не грущу. Ни капельки.

— Замечательно, если так, — протянула Элис, удобно устраиваясь на кровати и раскинув руки. — Вот только почему, когда я вижу твое будущее, то...

Она замолчала. Белла замерла в шаге от нее, закусив губу. Можно было даже не напрягаться, выясняя, что такого делала Белла в своем будущем. Она знала уже наверняка, чем займется после ухода Элис... но сейчас вполне можно было сыграть в непонимание.

— И что же? — поинтересовалась Белла.

— То ты там плачешь, — буднично пояснила Элис, глядя в потолок. Сердце Беллы ухнуло вниз. Одно дело — самой понимать, что еще ничего не прошло, что память, словно брешь в ее броне, еще хранит воспоминания... однако совсем другое, когда об этом знает кто-то еще. Это раздражало ее... раньше. Сейчас ей было плевать.

Даже больше, чем плевать. Белла уселась на кровать рядом с Элис — ссутуленная, уставшая.

— Да, ты права, — вздохнула она, — мне стоит больших сил сдержаться после твоего ухода.

— И почему же? — Элис перекатилась на бок, опершись на согнутую руку, и уставилась на подругу. Лицо Беллы вспыхнуло, и она опустила взгляд на переплетенные пальцы. Черт, как же трудно об этом говорить... она и не догадывалась, что настолько...

— Ну, мне всё в тебе напоминает...

Она оборвала фразу, надеясь на проницательность и догадливость Элис.

— Ясно.

Пару минут они провели в тишине. Белла могла лишь догадываться, о чем думала подруга. Она по-прежнему лежала на боку, не шевелясь, лишь задумчивые золотистые глаза указывали на то, что она не спит.

— Знаешь, если тебе действительно трудно меня видеть... то я могу не приходить.

— Нет! — вскрикнула Белла, поворачиваясь. — Нет! Ты же знаешь, что моя слабость — лишь одно из проявлений моей глупости, и с ней я должна справиться сама. Как-нибудь... А если я лишусь возможности общаться еще и с тобой...

Элис заставила ее замолчать, накрыв холодной ладонью губы Беллы.

— Знаю, — просто сказала она, — знаю. Я буду приходить, обещаю. Если ты хочешь...

Последовав примеру подруги, Белла легла спиной на кровать, надеясь, что, если разговор вдруг примет опасный оборот, ей будет проще сохранить самообладание. Она всегда ненавидела краснеть и смущаться, теряться и глотать слова, но чаще всего именно так и происходило. Белла начинала ненавидеть себя за свою слабость. Казалось, все вокруг были такими сильными, такими уверенными, а она...

Преодолевая себя, Белла задала Элис вопрос, который сейчас интересовал ее больше всего.

— М-м-м... Элис, а ты можешь видеть мое будущее... например, в субботу?

Она постаралась сказать это как можно более безразличным тоном, но на слове «суббота» голос предательски сорвался. Элис придала лицу невинное выражение:

— А что будет в субботу?

— Да так, — повела плечом Белла, — я иду на прогулку.

— И с кем же?

— Ты как всегда бесцеремонна, — вздохнула Белла. Элис лишь рассмеялась — ее смех, как и всегда, был похож на звон десятков серебряных колокольчиков. Красив и холоден, как она сама. — Я иду с Майком.

— Оу, — только и смогла вымолвить Элис. Белла постаралась проигнорировать ее возглас.

— Ну так что, сможешь?

— В субботу, значит?

Не дожидаясь ответа, Элис расслабилась и закрыла глаза. Белла наблюдала за тем, как медленно двигаются под веками подруги глазные яблоки, а пальцы напряженно стискивают покрывало. Через пару минут Элис открыла глаза.

— Вашу прогулку я видела, но... ничего особенного в ней нет.

— Ну и слава Богу, — облегченно выдохнула Белла. — Одной проблемой меньше.

— Почему? — столь же невинно поинтересовалась Элис, и ее улыбка стала поистине ангельской. Белла нахмурилась. Что-то здесь нечисто. — Он попытается поцеловать тебя...

Белла замерла на месте. Вот черт...

— Ну а я?

— А ты увернешься, — заявила Элис и наконец-таки разразилась громким, заливистым хохотом. Белла легонько толкнула ее в плечо:

— Да ну тебя, это не смешно.

— Ты просто не видела его лицо, — парировала подруга, по-прежнему смеясь. — Такое забавное, ты не представляешь...

Белла принялась теребить подушку. Элис сказала еще что-то, но она пропустила ее слова мимо ушей. «Значит, я все-таки не позволю Майку поцеловать себя. Значит, я и впрямь ничего не забыла. Значит, я и впрямь полная дура».

— И почему я просто не могу выбросить его из головы? — выпалила Белла, прежде чем сумела вновь взять себя в руки и начать контролировать свои слова. И тут же покраснела. Нет, она неисправима. Сначала без малейших колебаний говорит то, о чем наверняка потом будет жалеть, и лишь затем ее голова начинает работать как следует.

К глубочайшему ее удивлению, Элис даже не удивилась. Значит, либо она только что предугадала дальнейшие слова Беллы, либо...

Этот вариант был особенно ужасен.

Либо она знала все. Нет, ну не может же она быть настолько проницательной?

— Тебе объяснить, почему? — тихо проговорила Элис. — Я не хочу быть бесцеремонной, но, видишь ли, ты сама меня заставляешь быть такой. Ну так объяснять?

— Нет, — вздохнула Белла. Слезы, казалось, уже готовы были вырваться на свободу. Она попыталась сдержать их. — Нет. Я сама знаю.

— Могу я дать тебе совет? — внезапно поинтересовалась Элис. Слегка удивленная, девушка кивнула.

— Забудь его.

— Думаешь, я не пытаюсь? — зло поинтересовалась Белла. — В последние месяцы я только этим и занимаюсь. Я думала, ты знаешь это так же хорошо, как и я.

— Ты не пытаешься, — сурово отрезала Элис. Взглянула Белле прямо в глаза, но на этот раз ее золотистые глаза вызвали лишь новый прилив раздражения. — Ты истязаешь себя, ты терзаешь себя воспоминаниями, ты даже не пытаешься бороться с ними. Ты сама не даешь себе выздороветь.

— Спасибо, доктор.

Белла поднялась с места и подошла к окну, пытаясь унять дрожь. Элис не сказала почти ничего, но эти слова тупым ножом резанули по сердцу. Она все это время пыталась скрыть правду от самой себя, и потому сейчас ей было так больно. Так неуютно, как вообще может быть в жизни.

Белла слышала, как Элис поднялась вслед за ней и остановилась позади.

— Извини меня, если я наговорила лишнего, — тихо попросила Элис, дотрагиваясь до плеча Беллы. Та с трудом пересилила желание сбросить ее руку. — Я просто думаю, что лишь хорошая встряска поможет тебе очнуться.

— Ничего, я не злюсь на тебя. Правда.

Элис мягко улыбнулась.

— Спасибо. А теперь мне нужно идти.

Белла кивнула. Элис подошла к двери.

— Помни о том, что я сказала тебе.

— Хорошо, — пообещала Белла, сглатывая застрявший в горле комок. Она не была уверена, что это не слезы душат ее горло.

Элис вышла, хлопнув дверью. С секунду Белла стояла, вцепившись побелевшими пальцами в подоконник... а потом тихо заплакала. Так, чтобы самой не слышать своих слез. Не знать, что в ее броне появилась еще одна брешь, еще более глубокая, чем раньше.

И, сейчас... она вовсе не была уверена, что сможет выполнить обещание, данное Элис.

Глава 5

На следующий день Белла проснулась так неожиданно, будто кто-то резким рывком грубо выдернул ее из сна.

За окном было промозгло и туманно, даже тонкая занавеска не смогла скрыть этого: серый свет струился сквозь тонкую ткань. Белла откинула одеяло и поднялась с постели, проигнорировав свое отражение в зеркале. Она была уверена, что от одного вида собственного лица ее охватит отвращение, или, еще того хуже, стошнит. Тут же, словно в подтверждение этих слов, живот скрутило болезненной судорогой. Ну вот, еще этого не хватало.

Белла подошла к окну и отдернула занавеску. Небо было скучным и унылым, солнце даже не могло пробиться сквозь плотную пелену облаков.

Внизу, около рабочей полицейской машины крутился Чарли с мокрой тряпкой в руках. Белла поспешно отошла от окна, задернув занавеску: вчера вечером, вернувшись с прогулки, она слишком торопливо прошла мимо Чарли в свою комнату, и теперь опасалась его дотошных расспросов. Зная Чарли, можно было с уверенностью сказать, что поток вопросов прекратится только тогда, когда его любопытство будет удовлетворено. А сейчас Белле меньше всего хотелось что-либо рассказывать. Хотелось свернуться клубочком под одеялом и просто исчезнуть. Или лежать так до тех пор, пока о ней не забудут и не сочтут пропавшей без вести. Это было бы так здорово, это позволило бы одним ударом разрубить сеть, так плотно опутавшую ее всего за один день.

Белла села на кровать и обхватила голову руками. Осознание произошедшего овладело ей в полной мере лишь сейчас, и ее сердце вмиг наполнилось отчаянием.

Нет. Этого просто не может быть. Она не могла в одиночку заварить эту чудовищную кашу, мешанину из глупости, безысходности и боли... нет, она просто не могла. Она для этого была слишком рассудительной... когда-то. Ее рассудок явно оставил ее вчера, когда она ответила на этот дурацкий поцелуй. О чем она думала? Ее мозг явно утратил все основные функции.

Белла упала спиной на кровать, полностью раздавленная. А груз проблем давил, давил на нее сверху. Казалось, что все ее чувства были свалены в одну отвратительно большую кучу — и так и остались там без присмотра, никому не нужные. Это пугало. Рациональность в этой ситуации явно ушла на второй план.

Она постаралась заглушить боль и отчаяние, поднимаясь с кровати и направляясь в ванную.

Прежде чем начать обдумывать каждый свой следующий шаг, Белле нужно было многое сделать.

* * *

Она спустилась вниз всего через час.

Чарли на кухне не было, и этот факт показался Белле отличным подарком, особенно после всех тех неудач, которые так неожиданно свалились на ее голову. Белла торопливо залила мюсли молоком и вмиг опустошила тарелку.

Наливая в стакан апельсиновый сок, она услышала шаги по направлению к входной двери. Чарли. Наверняка он уже закончил хлопотать над своей драгоценной машиной и теперь направлялся сюда, ожидая застать на кухне Беллу.

Торопясь, подгоняемая волнением, она большими глотками допила сок и неловко приткнула пустой стакан к горе грязной посуды, стоявшей в раковине, и бросилась к черному входу, который вел в маленький внутренний дворик. Шаги Чарли подгоняли ее, и уже через пару секунд Белла распахнула дверь и оказалась во дворе.

Только оказавшись на улице, она в полной мере осознала, что идти ей некуда. Анжела была в отъезде, а Джессика по отношению к Белле все еще была настроена более чем враждебно. Запрет Эдварда на общение с Элис был в силе как никогда. И еще Джейкоб... Похоже, она потеряла и его. Осознание этого выбивало из колеи. Белла так привыкла считать его своим лучшим другом, что нынешняя ситуация добавляла ей лишних ран в сердце. Ей казалось, что ее сердце теперь стало похоже на решето, и каждая, даже самая маленькая, дыра причиняла девушке нестерпимую боль.

С самого детства боль казалась Белле совершенно непохожей друг на друга в различных случаях. Настоящая, существующая, физически ощутимая боль практически никогда не доставляла ей особых неудобств — за исключением, конечно, тех случаев, когда она вплотную достигала порога выносливости Беллы.
Она практически так же легко умела игнорировать боль досады, боль поражения — эти неприятные ощущения стали ее постоянными спутниками, и потому Белла научилась обращать на них минимум внимания. Такая боль лишь мельком задевала сознание — и не более того.
В понимании Беллы существовала также боль от обиды, причиненной человеком — вот ее-то игнорировать было не так-то просто. Она не могла терпеть, когда на нее обрушивалось чье-то недовольство, чье-то порицание. Она ненавидела ощущать на себе чьи-либо неодобрительные взгляды. Она готова была кричать, когда на нее была направлена чья-то ненависть. Это было больно, это ранило сердце.
И, наконец, самой невыносимой для Беллы всегда оставалась боль от потери того, к чему привыкла, того, к чему привязалась. Она могла безропотно и беззвучно вытерпеть что угодно — разбитую в кровь коленку, горечь поражения, нескрываемое презрение, обращенное на нее, но... Она всегда превращалась в маленького ребенка, который еще слишком мал, чтобы понять, за что его обидели — всегда, когда теряла что-то, представлявшее для нее особую ценность. Час за часом, день за днем Белла переживала это в себе, пытаясь запрятать воспоминания как можно глубже, пытаясь наглухо закрыть душу — и раз за разом терпела поражение. Потому что не могла забыть.

Так было с Эдвардом. Два раза. Еще никогда ее сердце не было так близко к тому, чтобы разорваться на мелкие кровоточащие кусочки, а потом рассыпаться в прах. Никогда она еще не испытывала такого отрешения от всего происходящего, такого безразличия к жизни. Никогда еще. Но он заставил ее, он даже не дал ей шанса залечить свои раны. Ни единого шанса, черт побери.

Еще был Джейкоб — она переживала ссору с ним почти так же сильно, как уход Эдварда. Белла привыкла во всем полагаться на него. Джейкоб был таким... родным и уютным, словно старый плюшевый медвежонок, словно напоминание о счастливом детстве. Словно мягкий теплый плед, в который можно завернуться и оставить за его теплым покровом все свои проблемы. Но теперь ничего этого не осталось, и только Богу известно, кто из них двоих в этом виноват. У Беллы не было причин полагать, что виноват или только он, или только она. Они оба внесли свой вклад в эту дурацкую тупиковую ситуацию.

Белла по-прежнему стояла во внутреннем дворике своего отца, высоко задрав голову к небу, на котором уже начали собираться темно-серые тучи.

Она направилась обратно к черному входу, прижав к себе ладонь, будто у нее внезапно заболел живот.

Как только Белла обхватила рукой прохладный металл дверной ручки, на землю упали первые капли дождя.

* * *

— Белла? — воскликнул Чарли прежде, чем она успела сделать по кухне хотя бы пару шагов. — Ты вовремя, дождь уже начался, — добавил он, кивая в сторону окна. За те полминуты, в течение которых Белла успела лишь преодолеть путь от черного входа до кухни, дождь уже поспешил перейти из разряда слабого в настоящий ливень. Белла слышала, как по крыше стучат большие упругие капли.

— Да, я только на минуту вышла, — пояснила она. Чарли на секунду отвлекся, увлеченный переключением каналов телевизора, и Белла напряженно раздумывала, сумеет ли она незаметно подняться по лестнице в свою комнату и тем самым избежать расспросов. Вот если бы Чарли сейчас переключился на один из своих любимых спортивных каналов, тогда может быть...

Не успела Белла сделать один неуверенный шаг к лестнице, как раздался телефонный звонок, от неожиданности показавшийся ей гораздо более громким, чем обычно. Ну кому могло понадобиться позвонить именно сейчас?

Ее нервы были напряжены до предела, когда она поднимала трубку.

— Да?

— Это ты, Белла?

Ее сердце малодушно ушло в пятки. Звонил Майк. В один миг все то, что Белла обдумала и о чем решила утром, рассыпалось прахом и развеялось ветром. Голова опустела и теперь, казалось, легонько звенела.

Белла попыталась пресечь свою так некстати проявившуюся легкомысленность.

— Да, привет, Майк.

— Я очень рад тебя слышать, — его жизнерадостность бесила. Как он может быть таким беспечным, когда мир вокруг нее рушится? — Но, разумеется, я не просто так звоню.

— Неужели? — попыталась съязвить Белла. Получилось плохо. Голос был каким-то надломленным и тонким.

— Да, — хихикнул Майк, — я хотел пригласить тебя куда-нибудь. Мы могли бы съездить... ну, хотя бы в Порт-Анжелес. Как тебе идея?

— Поездка? — просипела она, стискивая трубку ледяными руками. — Это было бы... мило.

И тут, прямо в этот момент... ее сердце не выдержало и рассыпалось. На его месте осталась пустота — и ничего, что могло бы напомнить о его прежнем существовании. Вот ничего, и все тут. Наверное, она должна была пожалеть о его исчезновении, но теперь ей было все равно.

Белла попыталась возненавидеть себя за свой ответ, хотя бы начать презирать свое безволие... но не смогла. Ей было... никак.

Да, пожалуй, никак — это самое подходящее слово.

— Вот здорово, — обрадовался Майк, — хорошо, что ты согласна. Сейчас дождь, но мы можем попытаться в следующие выходные. Или на неделе, если ты не против, конечно.

Белла молчала так долго и так гнетуще, что даже Чарли, кажется, заволновался.

— Нет, не против.

Она почти чувствовала могильный холод на том месте, где раньше беспечно билось ее глупое сердце.

— Вот и отлично. — Если бы Белла была менее наблюдательной и внимательной, она не уловила бы нотку облегчения в его голосе. Но она заметила. Наверняка Майк расстроился бы, если б узнал. — Ну, что ж... тогда до завтра, увидимся в школе!

— До завтра, Майк.

Она стала быстро опускать трубку на рычаг. Но недостаточно быстро, чтобы не расслышать робкий голос Майка: «Целую...»

Белла со стуком опустила трубку и тяжело оперлась о стол.

Отлично. Еще одно сражение проиграно.

Еще одно... и наверняка не последнее.

Все эти безумные битвы закончатся лишь тогда, когда она полностью потеряется, растворится в этом бешеном огненном потоке. И ни минутой раньше.

Белла вновь приложила ладонь к животу, ощущая лишь одну-единственную потребность, намного более сильную, чем голод или жажда.

Ей необходимо было увидеть Элис.

Долго объяснять. Но если в двух словах, то из соображений безопасности. (безопасности Беллы)